Русская литература. 11 класс

    Фольклорные истоки поэзии. Знаменательно, что первым печатным произведением Есенина стало стихотворение «Берёза», в котором уже заметны черты оригинального авторского стиля, глубоко связанного с устным народным творчеством. Образность стиха Есенина глубоко укоренена в культуре народного творчества. Есенин обогащает литературную традицию, привнося в русскую поэзию простое, мелодичное, но ёмкое по смыслу, «струящееся» («Ключи Марии») лирическое слово.

    Понимание смысла есенинского образа напоминает процесс разгадывания народных загадок. Наглядно вырисовывается предметный образ, но в его глубинах таится скрытое содержание, которое улавливает, домысливает, конкретизирует читатель.

    Огромно влияние русской народной сказки на мир есенинской поэзии. В нём оживают деревья, «берёзовым... языком» говорит роща, можно «весенней гулкой ранью» ускакать «на розовом коне», лирический герой похож на удалого фольклорного персонажа. Сказочно прекрасны пейзажные зарисовки: «Заколдован невидимкой, // Дремлет лес под сказку сна...» («Пороша»), «Поёт зима, аукает... стозвоном сосняка...».

    Фольклорно-песенная стихия определила стилистику напевных, мелодичных, душевных стихов. Как в русской народной песне, в них трогают сердце искренность чувств, слышны исповедальные мотивы, неизменна затаившаяся грусть, интригуют любовные коллизии («Хороша была Танюша, краше не было в селе...»). Лирическое самовыражение певца-поэта эмоционально выразительно, сродни звонким и голосистым, трогательным и пронзительным русским мелодиям.

    Есенин обогащает русскую поэзию, привнося в неё простое, но ёмкое по смыслу слово. Он смело вводит в лирическое повествование разговорную лексику. Многочисленны яркие цветовые эпитеты («алый цвет зари»), напевны ассонансы («зацелую допьяна»), выразительны аллитерации («на бору со звонами плачут глухари»), ёмки метафоры («выткался на озере алый цвет зари»). Излюбленный автором приём параллелизма обнажает родственную близость человека и природы: «Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло. // Только мне не плачется —на душе светло» («Выткался на озере алый свет зари...»).

    Тема родства человека и природного мира также развивается под влиянием народного творчества. Она наиболее органична природному дару автора и полно раскрывает его художественный талант уже в первом лирическом сборнике «Радуница». Есенин мыслит ёмкими поэтическими образами, в которых гармонично сочетание фольклорного и литературного, национального и универсального, природного и общечеловеческого начал.

    В стихотворении «Край любимый! Сердцу снятся...» (1914) благодаря словесным деталям узнаваем типичный сельский пейзаж: скирды, межи и перемётки, резеда и кашка, болота. Автор реалистически воспроизводит неброскую среднерусскую природу. Сближает поэзию и жизнь разговорная лексика (перемётки, гарь, зеленя). Но в цветовой палитре высвечен и праздничный настрой, переданный с помощью авторских эпитетов и метафор («водах лонных», «зеленях... стозвонных», «ивы — кроткие монашки», «небесном коромысле»). Природа воспринимается и на слух: через звукопись воссоздаются музыкальные образы.

    Автор немногословен, с мастерством народных сказителей и мудрецов умеет кратко выказать многое. Уже первое предложение «Край любимый!» — односоставное и распространённое, восклицательное, содержащее инверсию и стоящее в сильной позиции начала строки, строфы, стихотворения — прямо обозначает тему любви к Родине, задаёт лейтмотив связи человека, Родины и природы.

К. Петров-Водкин. Купание красного коня

    Признаваясь в любви к Родине, поэт вступает в своеобразное соревнование с великими предшественниками Кольцовым, Пушкиным, Лермонтовым, Некрасовым, внося свою лепту в развитие большой классической темы. Новые средства находит он для создания художественного образа, когда смело соединяет природные и социальные явления, краски и звуки, бытовое и церковное. Мир предстаёт в прекрасном единстве природного и социального.

    Напевность и мелодичность, ритмическая хореическая организация стиха эмоционально притягивают читателя. Его волнует лирическое состояние героя, не подлежащее прямому истолкованию и в своей сложности взывающее к пониманию мотивов разлуки и счастья (радости), сна и реальности, приятия всего.

    Мысль автора кристаллизуется прежде всего в метафорических образах, которыми изобилует текст: «Курит облаком болото, // Гарь в небесном коромысле» и др. Роль и значимость метафоры в формировании поэтической мысли выявляются читателем в анализе текста.

    Обратимся к метафоре: «...Сердцу снятся // Скирды солнца в водах лонных». Усложнённый метафорический образ соединяет солнечный верх и водный низ, земное и космическое пространство, человека и многообразную природу. Необъятно многомерна картина, запечатлённая в сознании созерцающего прекрасное лирического героя. Превращение во сне натуральных реалий в яркий солнечный образ соответствует эмоциональному состоянию героя, остро переживающего разлуку с «любимым краем».

    Состояние героя напряжённое, идеализирующее прекрасное во сне и тревожно реагирующее на нечто таинственное, скрытое в реальности. В предельно откровенном описании чувств многое остаётся намеренно недосказанным, например: «С тихой тайной для кого-то //Затаил я в сердце мысли». Эмоциональная рефлексия согласуется с работой ума, и таким образом поэтически проясняется единство сокровенных чувств и окружающего мира, нынешнего положения и прошлого.

    Только в понимании сути отдельных компонентов и их взаимодействия со всем текстом познаются смысл стихотворения и главная мысль. Как часть целого воспринимается заключительная строфа:

Всё встречаю, всё приемлю, Рад и счастлив душу вынуть. Я пришёл на эту землю, Чтоб скорей её покинуть.

    Четвёртая строфа наиболее значима для понимания авторского «я». Повтор и синтаксический параллелизм необходимы для разъяснения сказанного одной строкой: «Всё встречаю, всё приемлю...»

    Метафора «Рад и счастлив душу вынуть» соединяет абсолютную тайну природы души с конкретным действием («вынуть»), обычно направленным на вещь. И это также убеждение в действенности намерений, единстве слова и дела. В представлении целого через часть поэт видит себя частью безграничного космоса, в котором органично существует он сам, «любимый край», его природа. Великая сопричастность бытию сказывается и в осознании себя человеком, который должен выполнить свою миссию, успев это сделать в отведённый временной промежуток земной жизни.

    В лирике Есенина природа — его главная муза, вдохновляющая, определяющая самобытность таланта, помогающая жить в гармонии с самим собой, подсказывающая пути самопознания и проникновения в тайны мира.

    В последней строфе есть временной и пространственный разрыв, обозначенный разными временными формами глагола. Переход от настоящего времени к будущему («встречаю», «приемлю» — «вынуть»), от прошедшего к будущему («пришёл» — «покинуть») позволяет расшифровать ход и завершение мысли поэта. Прочитывается чувство сопричастности к жизни «края любимого» и осознание миссии поэтом, не только радеющим за счастье Родины, но и готовым действенно участвовать в её спасении.

    Основной мотив стихотворения «Я покинул родимый дом...» (1918) — разлука с родным краем, которая продлится непредсказуемо долго и с болью переживается героем: «Я не скоро, не скоро вернусь! // Долго петь и звенеть пурге». Чувство разлуки утихает и отходит на задний план, когда происходит поэтическое возвращение в родные места и в воображении автора живо предстают самые родные люди — мать и отец.

    Воссоединение «блудного сына» с «краем любимым» становится возможным благодаря нерасторжимой узловой связи человека и природы. В сознании поэта нераздельны образы природы и людей: «Словно яблонный цвет, седина // У отца пролилась в бороде». Примечательно, что в сравнении с ранними стихами изменилась форма пейзажных образов: некоторые, сохранив есенинскую выразительность, стали чрезвычайно усложнёнными, даже вычурными. И дело не только во влиянии времени, но и в тех словотворческих экспериментах, которыми увлекались имажинисты, целенаправленно обновляющие художественную словесность. Из имажинистских достижений Есенина запоминаются яркие и броские образы, как будто подмеченные и искусно позаимствованные у природы: «Золотою лягушкой луна // Распласталась на тихой воде».

    Яркость, зрелищность, пластичность образов в семантике текста противостоит времени, расстояниям, противоречит мотиву разлуки. Образы воспринимаются живо, ощутимо, зримо, почти осязаемо:

Стережёт голубую Русь Старый клён на одной ноге.

Семантика — совокупность смысловых значений, которые приобретает слово, функционируя в истории и бытуя в разных контекстах. Определить семантику — значит выяснить совокупность активных значений, работающих на смысл целого.

    Образ старого клёна заменяет и замещает поэта-странника, выполняет его миссию в отношении к родителям и родине, символизирует ту преданность родной земле, что даётся по рождению от природы.

    К образу клёна Есенин обращается множество раз. В отличие от неправдоподобных и неприжившихся имажинистских «открытий», есенинский «старый клён на одной ноге» стал знаковым для поэзии автора и национального пейзажа. В языческих воззрениях славян клён — существо живое и одушевлённое. Можно согласиться с известным исследователем творчества поэта Аллой Марченко, что клён — двойник лирического героя. Образ «голубой Руси» — сквозной в поэзии Есенина. Голубой цвет ассоциируется со страной, в природном колорите которой он преобладает. Для поэта важно закрепить символику цвета как соприродную, характерную для народного творчества, национальной и православной культуры.

    Анималистические мотивы. Есенинскую поэзию о природе обогащают стихи о животных. К животным автор относился тепло, естественно, непринуждённо, как к «братьям меньшим». Постоянно признаваясь в любви ко «всякому зверью», он иногда вызывающе заявлял, что любит его больше, чем людей. «В истории художественного анимализма есенинские образы выделяются тем, что животные, сохраняя объективные, натуральные черты, впервые становятся безусловным и полноценным лирическим субъектом» (М. Эпштейн).

    Особое место среди зверей отведено собаке. В «поэте деревни» укоренилось заботливое крестьянское отношение к домашним животным, поэтому так привычно он использует естественный бытовой язык («Песнь о собаке»).

    Собаке как полноценному лирическому субъекту посвящено стихотворение «Собаке Качалова» (1924). Название приоткрывает историю создания стихотворения, связанную с дружбой автора и актёра МХТ Василия Ивановича Качалова, и вводит читателя не в привычный для творчества Есенина сельский мир, а в среду актёрской богемы.

В. И. Качалов — первый исполнитель ролей в пьесах А. П. Чехова (Тузенбах — «Три сестры», 1902), М. Горького (Барон — «На дне», 1902). Играл Чацкого («Горе от ума» А. Грибоедова, 1906, 1914, 1938), Гамлета («Гамлет» У. Шекспира, 1911), Дон Гуана («Каменный гость» А. Пушкина, 1915), Ивана Карамазова («Братья Карамазовы» Ф. Достоевского, 1910). В 1922—1924 годах с труппой МХАТ, возглавляемой К. С. Станиславским, выступал в Европе и Америке. С 1924 года работал в Москве; всего в МХАТ сыграл 55 ролей.

    Есенину было интересно общение с неординарной личностью. Поэт, заслуживший славу «хулигана» и «скандалиста», нуждался в товарищеском понимании и преданной дружбе.

    Рисуя богему, поэт явно многое не договаривает и избегает детализации, для чего использует неопределённые местоимения: здесь «так много всяких и невсяких было», заходит «та, что всех безмолвней и грустней». В кругу актёров ему не только одиноко и неуютно, но и тягостно от невысказанного чувства вины перед той, которая должна простить «за всё, в чём был и не был виноват». Со всей очевидностью прочитывается намёк на отчуждённость поэта от городского окружения. Став горожанином, Есенин остался чужд урбанистическим мотивам.

Памятник доберману Джиму в Белгороде

    Разговор с Джимом — это встреча хоть ненадолго с любимым зверьём. В контексте безликой характеристики гостей портрет Джима богато выписан: почти осязаемы лапы, заслуживает эпитетов бархатная шерсть. Возникающий зрительный эффект напоминает живописные полотна, на которых по просьбе хозяев запечатлевается образ любимого животного. Джим явно мог быть моделью для художника-модерниста: он «...по-собачьи дьявольски красив».

    Дружеская ласка Джима приносит радость, замещает нехватку человеческого общения, вскрывает драматизм психологического состояния гостя Качалова. В приглашении «Давай с тобой полаем при луне // На тихую, бесшумную погоду» угадывается знание повадок братьев меньших, умение говорить с ними на понятном языке. Лай собаки на луну устойчиво ассоциируется с сиротством, отсутствием тепла и домашнего уюта, чего явно недостаёт собеседнику Джима.

    Кольцевая композиция первой строфы и форма обращения «Дай, Джим, на счастье лапу мне...» созвучны заклинанию и молитвенной просьбе. Ясно, что у героя остаётся упование на счастье.

    Связь поэта с природой не расторгнута. Но в жизни всё настолько усложнилось, что она уже не может быть исцеляющей. Если раньше природа врачевала сердечные муки, то теперь даже отзыв-чивости дружелюбного пса недостаточно, чтобы забыться. Не покидают тяжёлые думы, остаются неразрешёнными житейские проблемы: «Ведь ты не знаешь, что такое жизнь...» Чувство вины, желание любить, одиночество, раскаяние, боль от расставания с ней — всё это не проходит и бередит душу. Часто нарушается ритмичность пятистопного ямба, озвучивающего не изживаемую до конца боль.

    Тема Родины. Темы природы и Родины, судьбы лирического героя и истории «отчего края» нераздельно развиваются в лирике Есенина.

    Биография лирического героя, наделённого характерными чертами русского человека, знаково начинается с природного праздника: «Родился я с песнями в травном одеяле. // Зори меня вешние в радугу свивали» («Матушка в Купальницу по лесу ходила...»). Привязанность и любовь к любимому краю вызревают под влиянием русской природы и национальной культуры. Народное представление о прекрасном формируется там, где «хаты — в ризах образа», «сыплет черёмуха снегом», «пахнет яблоком и мёдом по церквам твой кроткий Спас», а святой угодник Микола «в лапоточках, словно тень», обходит сёла и деревни, чтобы «исцелить печаль забот».

    В реалистическом взгляде на жизнь герою открываются нищета и убогость деревенской Руси. Это край «заброшенный», «топи да болота». Но вместе с тем в нём сказочно прекрасны образы «золотой бревенчатой Руси», «малинового звона». Для поэта «самый образ был... прежде всего средством преобразить бедный, нищий, скудный быт, введя в него измерение красоты и тайны» (А. Марченко). Картины «отчего края» навевают грусть, но проникнуты самой искренней любовью, для которой находятся особые слова и стиль:

Если крикнет рать святая: «Кинь ты Русь, живи в раю!», Я скажу: «Не надо рая, Дайте родину мою». «Гой ты, Русь, моя родная...», 1914

    С годами тема Родины наполняется новым содержанием и смыслом. Идиллическое юношеское восхищение и воспевание страны в ранней лирике обретает реалистическую глубину. Автор остро реагирует на процессы индустриализации и коллективизации страны. Социальные мотивы нищей и бедной России наполняются размышлениями о судьбе «страны берёзового ситца», по которой уже колесит «железный гость».

    Крестьянский взгляд на мир, привитый с детства, не изживается. Есенин, «с крестьянским уклоном» принявший Октябрьскую революцию, надеется на революционное очищение страны и обновление деревни. В короткое время создаются несколько небольших поэм («Инония», «Преображение», «Октоих» и др.). Себя их творец дерзко нарекает «Пророком Сергеем Есениным». В его воображении создан крестьянский рай Инония. Новый пророк приходит на землю с лозунгом «Да здравствует революция. // На земле и на небесах!». Политическая позиция выказывается эпатажно и вызывающе дерзко:

Небо — как колокол, Месяц — язык, Мать моя — родина, Я — большевик. «Иорданская голубица», 1918

    Переломными в мировоззрении Есенина стали 1920-е годы. После поездки по Европе, Америке и возвращения домой обострились социальные мотивы в лирике поэта. Теперь Россия воспринимается и оценивается на фоне мирового технического прогресса и вызывает двойственное чувство. Непреходящая любовь переплетается с чувством сожаления об уходящей крестьянской стране.

    Усиливается тема душевного разлада. Суровая послереволюционная реальность вносит всё больше диссонанса в поэтику стиха, отображая свойственное части интеллигенции состояние растерянности, ощущение трагических предчувствий. Певец «золотой бревенчатой избы» теперь, «любя» и проклиная, мечтает видеть страну «стальной». Две полярные вехи её развития представлены в стихотворениях «Русь уходящая» и «Русь советская». «Край, задумчивый и нежный...» уходит в прошлое. Сам герой — «поэт родной земли» — становится никому «ни капельки не нужен».

    Стихотворение «Неуютная жидкая лунность...» (1925) — это взгляд внутрь себя и попытка в лирической медитации понять суть исторических потрясений. Строка «И тоска бесконечных равнин» отсылает к периоду «резвой юности», когда прочной была узловая связь поэта с природой. Воскрешают былое реалистические детали: «тележная песнь колёс», «усохшие вербы», «лачуги», «очажный огонь». В них, как и в эпитетах «неуютная», «жидкая» и метафоре «тоска бесконечных равнин», сразу отчётливо выказано негативное отношение к прежней России, которую поэт, «любя, проклинал не один».

И. Левитан. Уборка сена

    Композиционно стихотворение можно разбить на три части. В первой прослеживается связь с прошлым, поэтому преобладают глаголы прошедшего времени. Во второй через мотив отчуждения от прошлого начинает осознаваться сущность новой социальной реальности, нового состояния героя: «Мне теперь по душе иное...» Третья часть — предвидение будущего, размышление о своём месте «в сонме вьюг, в сонме бурь и гроз».

    Мотив ухода «бедной, нищей» страны, которую в пору «Радуницы» так безотчётно и искренне любил поэт, выражен предельно ясно словами с отрицательной семантикой: «проклинал», «равнодушен», «разлюбил». Однако настойчивое декларирование теперешнего неприятия «полевой России» не может убить любовь к Родине — ею пропитана образность стиха: «Даже яблонь весеннюю вьюгу // Я за бедность полей разлюбил».

    Пронизанность всего текста антитезами обнажает трудность и сложность перехода к новому. По принципу антитезы построены и метафоры: «И в чахоточном свете луны // Через каменное и стальное // Вижу мощь я родной страны». Противоречив внутренний мир героя, который не желает «слушать песню тележных колёс», но не может её забыть; хочет видеть «стальную нищую Русь».

    Главная антитеза — противопоставление «бедной и нищей» «по-левой России» «каменной и стальной» стране. Открыто и прямо высказывается сомнение в собственном положении: «Может, в новую жизнь не гожусь...»

    Обращает на себя внимание присутствие множества форм личных местоимений: повтор я, мне. В тексте примечательны многоточия, указывающие на существующие подтекст и контекст. «Мне теперь по душе иное...» — признаётся герой, в умолчании скрывая недоговорённое. Многоточие в строке «Я не знаю, что будет со мною...» явно указывает на неопределённое, непредсказуемое будущее.

    Пафос произведения, несмотря на сложность, противоречивость разных оттенков чувств, соответствует рационально утверждаемой вере в необходимость индустриальных преобразований и готовность поступиться прежними интересами, чтобы наперекор сомнениям идти в другую жизнь.

    Стихотворение «Спит ковыль. Равнина дорогая...», как и «Неуютная жидкая лунность...», создаётся в 1925 году. Они дополняют друг друга, развивая одну большую тему любви к Родине и углубляя представление о герое и авторе в последний период творчества:

Спит ковыль. Равнина дорогая, И свинцовой свежести полынь. Никакая родина другая Не вольёт мне в грудь мою теплынь.

    Назывные предложения, настоящее время глагола указывают на то, что произведение создаётся под воздействием живых впечатлений, в непосредственном созерцании природы. И действительно, Есенин на несколько дней приезжает в Константиново — помогает отцу, выезжает на сенокос. Поэт, городской житель, снова попадает под очарование русской природы.

    «Родной край» в стихотворении снова обрёл тёплые краски: согревают душу «равнина дорогая», «окрик журавлиный», «отчие поля». Устойчивые есенинские образы пронизаны светом и нежностью: «Свет луны, таинственный и длинный, // Плачут вербы, шепчут тополя».

    Есенин намеренно удерживает внимание на прекрасном, изображая родную природу притягательной, одушевлённой, самодостаточной, необъятной. Преломлённая в поэтическом сознании, она точно выражает состояние автора, который с первой строфы открыто заявляет о любви к Родине: «Никакая родина другая // Не вольёт мне в грудь мою теплынь».

    Но метафора «свинцовой свежести полынь» вызывает тревожные ассоциации, подготавливая переход к социальной тематике. В композиционно выделяемой второй части стихотворения уже почти отсутствуют природные образы. Здесь преобладают формы личного местоимения я, фокусирующие внимание на личности поэта.

    Основное место в пространстве текста отведено размышлению о Родине. Мотив любви к Родине доминирует в тексте, раскрывая характерное для лирики Есенина триединство — природы, человека, «отчего края». Ему сообщается противоречивый смысл, образующийся в сложном переплетении любви, смятения и сомнений.

    Настойчиво звучит, переходя из строфы в строфу, мотив противостояния поэта и новой социальной реальности. Современность принимается как данность, но поэтическая мысль бьётся над разгадкой таинственной «нови». Истина постигается в развёртывании противоположных по содержанию мотивов — приятия нового и необходимости отторжения старого. Среди множества антитез особо выделяется противостояние героя и юного поколения. Создаётся картина современной деревни, где «...чужая юность брызжет новью на мои поляны и луга» и отодвигает на задний план «поэта золотой бревенчатой избы». Самое сокровенное желание убедительно выражено в заключительных строках стихотворения:

Дайте мне на родине любимой, Всё любя, спокойно умереть!

    Последняя просьба вызревает последовательно, утверждается в противоборстве разных мотивов и последним ударным аккордом звучит как доказательство огромной, святой любви к Родине. Чувством любви к Родине определяется и объясняется приятие всего нового, которого поэт не может не принять как часть истории страны.

    Характер патриотической лирики Есенина в последних произведениях явно меняется. В ней уже нет юношеской восторженности и наивности, появились серьёзные раздумья о судьбе страны. В них неизменна любовь, которой особо дорожит автор. Сопоставление стихотворений «Спит ковыль. Равнина дорогая...» и «Неуютная жидкая лунность...» обнажает мятущееся состояние в последний год жизни, трагически роковое предчувствие конца, поиск выхода и компромисса. Личная судьба Есенина — это неотъемлемая часть истории России. Мы всё больше убеждаемся, что в лирике Есенина действует не лирический герой, отдалённо похожий на автора, а он сам. Он открыт и дерзок в стихах («Исповедь хулигана» и других), доверительно нежен в «Письме матери» и «Письме к женщине». Может быть совершенно разным — богохульствующим и богобоязненным. Где же подлинный Есенин? С какой из лирических ипостасей более всего он схож?

    Стихотворение «Шаганэ ты моя, Шаганэ!» (1924) вошло в цикл «Персидские мотивы», написанный Есениным под влиянием персидской культуры и восточных поэтов Саади, Омара Хайяма, Фирдоуси. Поэт, мечтавший о путешествии в Персию (Иран), доехал только до Грузии, Азербайджана и Армении. Но в стихах представил Персию и свои впечатления так, как будто побывал там. Хоть и ненадолго расставшись с московской жизнью, Сергей Александрович оказывается в окружении и обстановке, где всё располагает к творчеству и благоприятствует вдохновению. Он свободен, счастлив, ощущает жизнь как прекрасный дар. Поэтическое чувство льётся так свободно и вольно, что делает естественной даже жёсткую форму стиха, заданную первой строфой:

Шаганэ ты моя, Шаганэ! Потому, что я с севера, что ли, Я хочу рассказать тебе поле, Про волнистую рожь при луне. Шаганэ ты моя, Шаганэ!

И. Шишкин. Рожь

    Благодаря поэтическому воображению мы переносимся в необъятное и многомерное пространство. Оно географически простирается от севера до южного Шираза, открыто небесным просторам, где полновластно господствует луна. Пространственная ширь поддержана мелодикой гласных [а], [э], которые озвучивают бесконечную протяжённость есенинской модели мира.

    Глубоко и необъятно переживаемое поэтом чувство. Его можно назвать одним словом — любовь, истиная, всеобъемлющая. Образ любви, объединяющий строки всех последующих строф, убеждает в единстве и целостности, богатстве и разнообразии этого универсального чувства. Оказывается, любовь может быть не только страстной, хулиганской и скандальной, но и гармоничной, делающей человека поистине счастливым. Любовь-дружба соединяет лирического героя и Шаганэ, пробуждает великое желание довериться в самом сокровенном. Как это свойственно есенинской лирике, прекрасное в женщине пробуждает лучшие стороны души. Поэт поистине счастлив, когда вспоминает беспечное детское наслаждение: «Эти волосы взял я у ржи, // Если хочешь, на палец вяжи...» В любви-дружбе можно откровенно рассказать и о той, что волнует сердце: «Там, на севере, девушка тоже // На тебя она страшно похожа, // Может, думает обо мне...».

    Всё располагает к излиянию самого большого и искреннего чувства — любви к Родине. Родные образы и поэтические детали северного края есть в каждой строфе. На расстоянии не только не теряется предметная осязаемость реалий, но, наоборот, находятся точные эпитеты, чтобы рассказать про «волнистую рожь при луне» и убедить: «луна там огромней в сто раз». Восточной красоте противопоставлено самое простое, но жизненно важное, существенное и дорогое — образ ржи. На расстоянии ещё прекраснее кажется Родина, с которой по красоте не может сравниться даже экзотический Шираз, который никак «не лучше рязанских раздолий».

    Гармоническое звуковое притяжение слов, переклички мужских рифм, семантическое сближение образов — всё созвучно духовному состоянию героя:

Потому, что я с севера, что ли, Что луна там огромней в сто раз, Как бы ни был красив Шираз, Он не лучше рязанских раздолий.

    «Персидские мотивы» говорят о великом жизнелюбии поэта, всемирной отзывчивости в моменты, когда он обретает согласие с самим собой и всем светом. Замечено, что «Персидские мотивы» непременно читались писателем во время выступлений перед публикой.

    Стихотворение «Отговорила роща золотая...» (1924) относят к жанру философской элегии. В лирическом размышлении затрагиваются вечные вопросы смысла жизни, устройства мира, единства человека и природы, конечности человеческого существования и неизменности природных циклов. Лирическое рассуждение отличается естественным слиянием субъективного и философского начал, личного и общего, эмоционального и рационального, единичного и закономерного. Читатель глубоко проникается лирическим пафосом произведения, обнаруживая полное согласие с автором и вместе с ним вставая перед разгадкой тайн мира. Один из ключей, с помощью которого открывается философский смысл произведения, — его диалогичность и рождение мысли в тесном взаимодействии автора и читателя-собеседника.

В. Поленов. Золотая осень

    Поэт, начиная раздумье о главном, в сказочно-песенном сти-ле и в художественном олицетворении оживляет и очеловечивает природу, вместе с читателем тонко ощущая родственность всего на свете:

Отговорила роща золотая Берёзовым весёлым языком, И журавли, печально пролетая, Уж не жалеют больше ни о ком.

    В каждом образе строфы естественно совмещены противоположные смыслы — разлуки и радости, печали и спокойствия. Грустное (мотив ухода) и радостно-праздничное («золотая», «весёлым») удивительным образом согласуются в одной строке, одном образе. В констатации отсутствующего разрыва между разными состояниями природы заложена мысль о непреходящей изменчивости мира, неизбежности перемен в едином потоке бытия.

    В философском элегическом размышлении поэт на основе сквозного параллелизма, плавно переключающего внимание с природы на человека, акцентирует их самостоятельное и взаимообусловленное существование на земле. Показательно: ни в одной строфе нет отдельной природной зарисовки. Все они являются частью смысла, создаваемого параллелизмом, свидетельствующим о целостности мира.

    Приближают к читательскому опыту и делают наглядным пейзаж сведённые в одной строфе образы обычного конопляника и месяца: «О всех ушедших грезит конопляник // С широким месяцем над голубым прудом». Обыденная непоэтическая деталь конопляника и имеющий богатую художественную историю месяц равнозначны в создаваемой картине бытия. К широкому обобщению ведёт читателя и символическая семантика образов дома и странника. Всё родное и близкое, незначительное и основополагающее оказывается причастным к тайне гармоничного устройства мира.

    Всем — в первую очередь читателю и самому поэту — адресован риторический вопрос: о ком жалеть? Драматизм ситуации заключается в том, что человек неизбежно покидает земной мир. Есенин мог особенно остро ощущать в 1924 году горечь конечности земного бытия, предчувствуя близкую кончину. Частично ответ на вопрос дан в стихотворении: жаль расставаться со всем прекрасным на земле. И всё же мысль о несуществующей трагедии ухода доносится до читателя в лирическом монологе через повторы, прямо высказываемые заключения:

Не жаль мне лет, растраченных напрасно, Не жаль души сиреневую цветь...

    Высшая мудрость постигается поэтом, прожившим на собственном опыте и в художественном слове всю полноту жизни — и «юность весёлую», и «души сиреневую цветь». Здесь и сейчас, погружённый в открытое небу необъятное бытийное пространство, он стремится понять мир и себя в нём:

Стою один среди равнины голой, А журавлей относит ветер в даль, Я полон дум о юности весёлой, Но ничего в прошедшем мне не жаль.

    В выражении «среди равнины голой» постоянный эпитет ассоциативно вызывает в сознании автора и читателя мудрую содержательность народных песен. Узнаваем отсыл к стихотворению М. Лермонтова «Выхожу один я на дорогу...», усиливающий философский смысл текста. Поэт вступает в диалог с мирозданием, в который втянут и читатель. Просто, образно и понятно определяются состояние и думы человека о самом себе.

    Опыт проживания жизни, «растраченной напрасно», итожится как часть бытия. «Грустные слова» о себе — предчувствие опасности абсолютного исчезновения. Но сравнение с законами природы, где ничто не знает абсолютного конца, обнадёживает поэта.

     В последние годы жизни С. Есенина в стихотворениях «Возвращение на родину», «Русь советская», «Русь уходящая», составляющих своеобразный триптих, тема Родины углубляется в осмыслении истории страны.

    В «Возвращении на родину» (1924) поэт искренен и откровенен в описании посещения «родимых мест» после настолько долгого отсутствия, что не узнали друг друга внук и дед. Многочисленные отточия, краткие строфы, обилие восклицательных знаков, слов с эмоциональной семантикой указывают, насколько сложное, неожиданно новое, противоречивое, прекрасное и безнадёжное чувство испытывает лирический герой. Оно вызвано многими причинами, прежде всего разительными переменами, что произошли в родном селе и жизни «блудного сына» — «сына пропавшего» Есениной Татьяны.

Ах, милый край! Не тот ты стал, Не тот. Да уж и я, конечно, стал не прежний.

В. Серов. Баба в телеге

    В новую реальность, «незнакомую… местность», «где жил мальчишкой», возвращается поэт уже тридцатилетним. Время на всём оставило следы: поражает «бедным, неприглядным бытом» село, неузнаваемы окрестность и родительский дом. 

    Разительны перемены, произошедшие с матерью и 90-летним дедом, в весёлом смехе сестры-комсомолки. Автору понадобилось немало прилагательных-эпитетов, чтобы запечатлеть «множество открытий».

    Однако неизменным и особенно ценным остаётся чувство поэта к родине:

Но всё ж готов упасть я на колени, Увидев вас, любимые края.

    «Да!.. Время!..». Время — главная действующая сила в сюжетном повествовании. Затронуло оно и лирического героя: «Да уж и я, конечно, стал не прежний». Теперь он не задиристая, эпатажная личность, а старший сын, успокоивший захлёстывающий поток чувств и стремящийся разобраться в смысле «множества открытий», осознать своё место в новом незнакомом мире.

    Тесно переплетены мотивы перемен, старости, взросления и молодости, любви к родине, внутренней раздвоенности. Но главную роль играет лейтмотив возвращения на родину, восходящий к архетипическому сюжету возвращения блудного сына. Блудных сыновей, покинувших семью и отправившихся на поиски счастья и идеала, много в мировой истории. Неслучайно в повествовании возникает имя английского поэта-романтика Дж. Г. Байрона: многозначителен повтор «по-байроновски наша собачонка // Меня встречала с лаем у ворот». В отличие от автора «Паломничества Чайльд-Гарольда» рязанский поэт возвращается живым на родину, и в нём теплится надежда на искупление ошибок и грехов, не иссякает огромное живое чувство любви к родине.

    В стихотворении «Русь советская» (сентябрь 1924) пересекаются и органично взаимодействуют две глобальные темы: Родины и поэта и поэзии. Любовь к Родине испытывается временем, новыми историческими условиями. «Край осиротелый» предстаёт чужим. Здесь уже не встречаются родные и знакомые лица: даже «Некому мне шляпой поклониться», «Я никому здесь не знаком».

    «Что родина?» — остро встаёт вопрос перед поэтом, отсутствовавшим дома «восемь лет». Ранее душевно исцелявшийся в «отчем краю», сейчас абсолютно одинок:

Кого позвать мне? С кем мне поделиться Той грустной радостью, что я остался жив?

    Драматическое чувство одиночества усиливается и доходит до признания: «В своей стране я словно иностранец». Углубляет контраст бурлящая жизнь деревни. Здесь по-новому звучит русская речь: «корявыми, немытыми речами» обсуждается «жись». Новые герои и новые истории про Перекоп, Будённого и Крым, рассказанные «хромым красноармейцем», «агитки Бедного Демьяна» нужны сельчанам больше, чем лирические стихи.

    Мотив ухода с исторической сцены, невостребованности поэзии «гражданина села — Российского скандального пиита» контрастно вырисовывается в сопоставлении с новой действительностью, разочарованности современностью, трагическом самообмане.

Моя поэзия здесь больше не нужна, Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.

    Градация и накал чувств возрастают, выливаясь в новое противопоставление: пусть «Новый свет горит // Другого поколения у хижин», «пускай меня сегодня не поют», но для поэта — «гражданина села» служение Родине и поэзии превыше и дороже всего. Тема верности высокому поэтическому слову, поэтической лире вытекает из самоанализа, детального осмысления окружающего мира. Завершается произведение ударным аккордом прославления Родины. Стихи звучат пафосно, патриотично и одновременно сердечно, искренне, правдиво. Они действительно выстраданы великим чувством и рождающейся идеей:

Но и тогда, Когда во всей планете Пройдёт вражда племён, Исчезнет ложь и грусть, — Я буду воспевать Всем существом в поэте Шестую часть земли С названьем кратким «Русь».

    Стихотворение «Русь уходящая» появилось в ноябре 1924 года, в последний год жизни В. И. Ленина как завершающее в лирическом осмыслении отношений певца «голубой Руси» и «гражданина села». Поиски своего предназначения в Руси советской, среди «питомцев ленинской победы» не прекращаются автором, логически продолжаются в новой исторической ситуации.

    «Друзья! Друзья! // Какой раскол в стране, // Какая грусть в кипении весёлом!» — в этих строках выплеснуто то, что является результатом долгих наблюдений поэта. Эмоциональная экспрессия чувств сочетается с широким эпическим взглядом на историю Страны Советов и её народы. Конкретность наблюдений выражена в словах-историзмах (ленинцы, комсомол, советская власть), подчёркнутом преобладании глаголов настоящего времени (сознаём, поём, верят), разноплановом обзоре народных масс. Народ многолик, отличается по возрасту, разнится социальным положением и идейными взглядами. В описании каждой группы найдены детали: «Они, как отрубь в решете, // Средь непонятных им событий», «Чья жизнь в сплошном // Картофеле и хлебе».

    Объективность зарисовок сочетается с авторским видением происходящего, напоминающим образность предыдущих текстов:

Я знаю их И подсмотрел: Глаза печальнее коровьих.

    Есенин продолжает искать новые формы, экспериментировать с повествовательным стихом, совмещая стилистику послания и письма с отстранённым изображением событий, констатацию фактов с личностными переживаниями. Разговорная речь создаёт эффект непосредственного откровенного общения с читателем, лексика высокого стиля — исповедальность и философскую глубину. Отчётливо вырисовываются две грани пространства: внешние обстоятельства (историческое, эпохальное) и внутреннее состояние поэта, не противостоящие друг другу. Поэт причисляет себя к ленинским «питомцам», противопоставляет себя, «сгубившего молодость», тем, «кто защищал великую идею» «в сонме бурь».

    Особый путь поэта-скандалиста в революционной стране осознаётся на новом уровне. Одно из самых частотных слов — личное местоимение я. В познании себя, собственного «я» вспоминаются «отравленные годы» Москвы кабацкой, хотя и не сбрасывается со счетов влияние эпохи.

    «Чего же я ругаюсь по ночам // На неудачный, горький жребий?» — задаваясь не риторическим вопросом, поэт пытается понять предначертанность своей судьбы. В сумятице внутренних борений не может смириться с безысходностью и тупиком, драматизируя ситуацию в постоянном самобичевании. В надежде на избавление от тревоги обращается к надрывным цыганским мелодиям, звучащим в унисон его душевным терзаниям:

Гитара милая, Звени, звени! Сыграй, цыганка, что-нибудь такое, Чтоб я забыл отравленные дни, Не знавшие ни ласки, ни покоя.

    «Какой скандал! Какой большой скандал!» В повторе слова «скандал» содержится и прямой смысл, уводящий в биографический контекст запутавшегося «рязанского соловья», и указание на скандальные мотивы в лирике, и оценка сложившейся ситуации. Приходит ясное понимание тупика, принимаемое как констатация факта: «Я очутился в узком промежутке». Подводится итог, к которому поэт пришёл ранее: «…моя поэзия здесь больше не нужна…»

    Композиционное кольцо, включающее целенаправленный повтор, возвращает к началу, придавая устойчивость ироническому мотиву. Ирония оставляет надежду и вселяет уверенность, что поэт не сломлен и возможно преодоление ошибок и обстоятельств:

Знать, оттого так хочется и мне, Задрав штаны, Бежать за комсомолом.

    «Строгий мастер стиха» подчиняет все художественные средства одной большой задаче познания законов жизни. «Словом, перед нами не просто лёгкое мелодическое совмещение, придающее стилистическое разнообразие формальному рисунку…, но и смысловое, ибо… подводит итог серьёзным размышлениям и не менее серьёзному самоанализу» (А. Марченко).

    Многое предсказано лирикой Есенина. И долгое забвение его творчества. И неизбежное возрождение его как крупного национального явления. И та огромная значимость, которая была недоступна современникам, потому что «Лицом к лицу. // Лица не увидать. Большое видится на расстоянье».

1. Как русское народное творчество повлияло на поэтику стихотворений Есенина? В чём проявляется родственность? 2. Какие средства выразительности находит поэт для создания художественного образа природы? Определите их роль в создании художественного смысла произведения. 3. Как в раннем творчестве представлен образ Родины? Как повлияла на него народная культура? 4. Каким новым содержанием наполняется образ Родины в 1920-е годы? Чем это объясняется?

5. Какие исторические события помогают понять концепцию автора? Ответ представьте в виде таблицы, в которой отмечены события и темы, образы, проблемы. 6. Проанализируйте одно стихотворение, относящееся к теме Родины. Как подчинена семантика структурных компонентов развитию мысли автора? 7. Почему С. Есенин называл себя «последним поэтом деревни»? Что предопределило трагедию последних лет жизни и творчества поэта? 8. Что нового внёс в тему природы и человека С. Есенин? Как связана его лирика с поэзией других русских поэтов? 9. Подумайте, в чём состоит значимость творчества С. Есенина для развития русской поэзии. 10. Подготовьте тезисы для выступления на диспуте между почитателями и противниками творчества поэта.