История Беларуси, XIX – начало XXI в., 11 класс

До присоединения Польшей Западной Беларуси здесь работали 359 белорусских школ, в Новогрудке, Несвиже, Клецке, Радошковичах и Вильно действовали белорусские гимназии, учительские семинарии были в Свислочи и Борунах.

В 1938/1939 учебном году в Западной Беларуси не осталось ни одного белорусского учебного заведения. Однако и польских школ было недостаточно. Около 13 % детей школьного возраста нигде не учились, 43 % населения в возрасте 10 лет и старше было неграмотным.

Однако в памяти большинства западных белорусов полонизация в образовании запечатлелась не в виде цифр статистики, а в небольшом стишке, который со школьной скамьи «вбивали» белорусским, украинским, литовским, еврейским детям. Речь идет о «Катехизисе польского ребенка», написанном поэтом Владиславом Белзой в 1900 г. На вопрос учителя «Кто ты?» ученики, вне зависимости от национальной принадлежности, должны были отвечать: «Маленький поляк». И далее, как во время переклички на стадионе, следовал заученный диалог: «Каков твой символ?» — «Белый орел!» — «Где живешь ты?» — «Среди своих!» — «В какой стране?» — «На польской земле».

В государственных учреждениях не разрешалось использовать белорусский язык, белорусов не брали на государственную службу. Не было белорусских театров, закрывались немногочисленные клубы, библиотеки, избы-читальни, созданные в предыдущие годы белорусской общественностью. Запрещались белорусские газеты и журналы.

Законы «О государственном языке и рабочем языке в правительственных учреждениях и учреждениях самоуправления», «О языке в судах, прокурорских и нотариальных учреждениях» также не выполнялись в полной мере. Случаи употребления белорусского языка сокращались многочисленными распоряжениями. Например, Инструкция об исполнении законов «О языке...» для старост Полесского воеводства от 29 января 1926 г., изданная на основании рескрипта Министерства внутренних дел от 1 декабря 1925 г., позволяла государственным чиновникам в ответах гражданам на белорусском языке употреблять латиницу, во всех устных ответах на обращения белорусов — только польский язык. Согласно Инструкции государственные печати, вывески на государственных учреждениях и внутри них могли быть только на польском языке. Все документы, которые гмина или магистрат подавали в вышестоящие учреждения не на государственном языке, оставлялись без рассмотрения. Заявления на белорусском языке, направленные в любое государственное учреждение, в случаях, когда закон не предусматривал использования местного языка, надлежало возвращать.

Действия местных польских властей часто были еще более радикальными. Одна из главных причин — презрительное отношение местной государственной администрации к белорусскому населению. Многие государственные деятели, министры, воеводы отмечали выполнение национальной и конфессиональной политики своими подчиненными (уездными старостами и ниже по чиновничьей лестнице) не в русле государственных директив и распоряжений, а согласно своему пониманию ситуации в восточных воеводствах. Представители же местной администрации, которые много лет занимали свои должности, видели непоследовательность действий центральной власти в национальном вопросе, наблюдали частую смену чиновников, которые управляли и вырабатывали национальную политику, потому и ощущали свою безнаказанность и вседозволенность. Они были фактически и авторами, и исполнителями этноконфессиональной политики Польши в Западной Беларуси.

В целях полонизации и окончательной ассимиляции западнобелорусских земель польское правительство развернуло широкую кампанию по заселению «кресов всходних» осадниками — выходцами с этнических польских территорий (преимущественно это были отставные военные — участники польско-советской войны со своими семьями). Поселенцам выдавались участки земли от 10 до 45 га бесплатно или по заниженным ценам. О масштабах осадничества позволяет судить последовавшее за освободительным походом Красной армии 1939 г. выселение осадников из Западной Беларуси. Только за 1940 г. органы НКВД выселили в другие районы СССР более 50 тыс. осадников.

Важную роль в сохранении белорусского языка и культуры в Западной Беларуси в 1920—1930-е гг. сыграло Товарищество белорусской школы (ТБШ) — массовая культурно-просветительская организация, созданная в 1921 г. В начале 1930-х гг. ТБШ насчитывало около 500 кружков и 30 тыс. активистов. Товарищество боролось за грамотность населения, за открытие новых и сохранение существующих белорусских школ, создавало клубы, библиотеки, избы-читальни, издавало учебники, песенники. Активно работали среди населения драматические кружки, созданные местными отделами ТБШ. Благодаря его деятельности воспитывалась белорусская творческая интеллигенция. Яркими ее представителями стали общественный деятель Б. Тарашкевич, музыкант и руководитель народного хора Г. Ширма, певец М. Забейда-Сумицкий, поэты Е. Скурко (Максим Танк) и В. Тавлай, писатель Ф. Пестрак и другие. Однако во второй половине 1930-х гг. деятельность Товарищества белорусской школы была запрещена.